Содержание
Как малый и средний бизнес справляется с влиянием пандемии и насколько эффективны существующие меры поддержки, что можно сделать, чтобы легализовать семейные предприятия и какие преимущества, кроме финансов, дают внешние инвестиции, «Известиям» на полях Восточного экономического форума рассказал глава Торгово-промышленной палаты Сергей Катырин.
«Мы начали подниматься»
— Два года назад на Дальнем Востоке было большое количество мест, где можно просто посидеть, поесть. Сейчас они закрылись, практически исчезли. Вокруг надписи «сдаем в аренду», «продаем» и так далее. Мы выжили, мы пережили или мы будем жить?
— Начну с вашего окончания — выжили, несомненно, и будем жить. Мы начали подниматься. Не могу сказать, что это очень быстро происходит, но в промышленности мы поднимаемся побыстрее. По крайней мере, первое полугодие показало очень неплохой результат. В некоторых вещах мы гораздо медленнее, у малого и среднего бизнеса, как всегда, проблемы с деньгами, но эта проблема будет продолжать нас преследовать даже несмотря на те программы, которые государство сделало.
Тут нельзя сказать, что у нас везде всё одинаково и ровно по стране — везде свои показатели. Если вы посмотрите на различные показатели и впечатления, которые мы из регионов привозим, конечно, ситуация разная. Кто-то пережил два или три локдауна, как в Бурятии, люди вынуждены были закрываться. Естественно, там подсели сильнее, достаточно серьезно подсели. Кто-то побыстрее восстановился — в Москве у нас огромное количество сферы услуг, обслуживания, сфера ресторанного бизнеса и так далее, там власть всячески старалась какой-то баланс сохранить, кого-то с прививками пускать и так далее.
Но тем не менее сейчас всё как-то все-таки ожило. Я не могу сказать, что здесь резко сократилось количество фуд-точек, я, конечно, не изучал, сколько их там закрылось. Но тем не менее развитие есть. Мне кажется, что если мы о Дальнем Востоке говорим, здесь сложнее не Приморскому краю, не Владивостоку, поскольку всякие инвестиции, которые идут на Дальний Восток, на 50% на Приморский край. А на все остальные субъекты, как вы понимаете, гораздо меньше.
— Я правильно понимаю, что ситуация с инвестициями складывается примерно как в центральной части России?
— Абсолютно точно. Примерно такая же картина: Приморский край, Хабаровск — ключевые точки, на которые в большей степени ориентируются инвесторы. А вот Амурская область, Забайкальский край, им, конечно же, сложнее.
— Мы можем как-то компенсировать этот дисбаланс? Или нам придется с этим жить?
— Нет, я думаю, что нам придется с этим жить. Но правительство этим занимаемся, где-то была статья Трутнева, он тоже говорит про этот дисбаланс, про то, что он как представитель президента и замглавы правительства ставит перед собой задачу как раз работать над тем, чтобы этот дисбаланс убирать. Чтобы использовать бюджетные средства, для того чтобы помогать тем, кто находится в этом трудном положении.
«Дальний Восток сейчас приоритет»
— Достаточно ли тех новых точек роста, которые возникли в стране (например, туризм)? Почему в ближайшее время не произойдут структурные изменения с точки зрения развития предпринимательства?
— В одночасье это не произойдет, но если посмотреть ретроспективно, то можно увидеть, что сейчас это уже происходит, мы и территорию опережающего развития, и условия, которые для Дальнего Востока уже создали, и свободный порт Владивосток, всё это те инструменты, которые уже сработали.
— Это здесь, а я имею в виду другие территории.
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Конечно, каждый регион развивается по-своему. Мы здесь потому и находимся. Дальний Восток сейчас приоритет, слишком сложная ситуация сложилась в последние десятилетия именно в этом макрорегионе нашей страны. И с точки зрения оттока населения, потери предприятий, развития региона. Самое главное — создать условия для человека и для бизнеса, чтобы он тут жил, поэтому сюда такое внимание особое. Я не могу сказать, что у нас в других регионах такая же сложная ситуация.
— Нет, но мы видим, что всё равно весь малый и средний бизнес заключен в сфере услуг, а сфера услуг в последнее время пострадала сильнее всего.
— Согласен, есть сложности, которые испытывает не только Дальний Восток, но если мы говорим сегодня о Дальнем Востоке, то это приоритет, который реализуется. Если говорить о других регионах, там же тоже есть инструменты, созданные правительством. С моногородами есть программы; занимаются программой поддержки малого бизнеса, есть кредит 2:0. Создаются условия для всех регионов, но Дальний Восток в силу определенных обстоятельств выделили в этой части и сделали более приоритетным. Работать и работать, конечно, еще и по Дальнему Востоку, и по другим регионам.
— Вернемся в целом к обстановке в стране. Пандемия показала, что, в общем-то, вполне можно справляться с сокращением внешних инвестиций за счет внутренних. Или я ошибаюсь?
— Что такое внешние инвестиции? Кроме денег это еще компетенции. Как правило, это возможность получить новые компетенции. Например, аквакультура, которой не очень-то раньше занимались на Дальнем Востоке, но сейчас дали возможность развиваться, и сейчас это и устричные поля, и гребешок и так далее. Но это еще и компетенции, которые привезли сюда те, кто этим занимался десятилетиями, — наши соседи по Тихоокеанскому побережью. Конечно, средства и финансы — это важно, но немаловажно, когда приезжают компетенции.
— Да, мы это увидели, но, к сожалению, не увидели создание нового бренда.
— Мы сделали ставку на то, что дали возможность любые марки производить здесь в стране, вот Aurus есть, уже хорошо. Я не могу сказать, что у нас в СССР рождались каждый год новые марки, разве что в Тольятти пытались это делать.
— Мы так много с вами говорим об иностранных компетенциях, а свои мы не способны производить?
— Ну почему, один из самых простых примеров в реалиях, в которых мы живем, — вакцина. Высочайший уровень, наука, мы ее создали. Шестьдесят с лишним стран признали, что это действенная вакцина, мы ее сами признаем, вакцинируемся и так далее. Сейчас в нашем авиационном строении принципиальный вопрос — наш новый двигатель. Это двигатель, который будет работать на различных типах самолетов. Он может практически обеспечить всю линейку самолетов.
— Но, наверное, турбореактивных, а не турбовинтовых.
— Мы же значительную часть двигателей потребляли из Украины, когда вопрос поставили ребром и с ней перестали торговать, освоили у нас. То же самое с вертолетными двигателями. Мы вообще ни одного не производили на территории России, у нас все двигатели на вертолеты в советской время ставились украинские, сейчас мы летаем на своих.
«Набор мер поддержки примерно идентичен во всех странах»
— Давайте вернемся к тому, что касается мер поддержки предпринимательства, в первую очередь малого и среднего бизнеса. Их достаточно или можно было сделать что-то иначе?
— Мы предлагали сделать иначе, в самом начале. Я этой точки зрения придерживаюсь и сегодня. Государство сделало быстро, много и достаточно эффективно. Но некоторые вещи можно было сделать еще эффективнее. Пошли по кодам ТНВД, воткнулись в кучу проблем: что коды указаны не те, что коды одни, а работают предприятия по другим. Начали менять систему, начали по запасным кодам работать. Куча проблем была.
Мы предлагали из другого исходить — из отрасли. Мы предлагали сделать систему по типам потери: сделать отсечку, кто сколько потерял. Условно: 50% доходной части, им оказывают помощь. Если 50% выручки у тебя упало, значит, тебе адресная помощь из тех средств, которое выделяло государство, вне зависимости от того, какая у тебя отрасль — туризм или не туризм.
Мы это обсуждали с бизнесом. Это же идея, не в аппарате рожденная. Это идея, которая пришла с предпринимательством, когда начались проблемы. Мы в палате организовали постоянно действующие практически телемосты с регионами, мы пригласили министров, замминистров, [Анну] Попову лично, и службы приходили, разъясняли, какие новшества, где и как можно помочь, как будут действовать ограничения и прочее. У нас в постоянном режиме всё просто шло, по несколько телемостов в день было.
И естественно, у нас была обратная связь с предпринимателями. И когда начали готовить меры по поддержке предпринимателей, коллеги сказали: давайте исходить из реальных потерь, кто сколько потерял, сделаем какую-то отсечку, которую осилит государство. Предприниматели с нами согласились, что это было бы более действенно. Кстати, нас поддержали и другие объединения предпринимателей. Они тоже сказали, что это правильная идея.
В остальном набор наших средств, они примерно идентичны во всех странах. Мы внимательно мониторили, что происходит в ЕС и отдельно по странам, что там в Китае, в Америке и так далее. Набор мер, он примерно одинаков у всех стран. Масштабы наших бюджетов разные. У нас более скромные возможности, но я отдаю должное. Во-первых, очень быстро действовало государство. Все институты впервые на нашей постсоветской истории были дружны и работали одинаково: министерства, правительство, Госдума. То есть, когда двигались нормативные акты, в неделю принимали то, на что раньше по два года тратили.
— Сейчас много разговоров о возможности нового витка кризиса, вызванного в том числе вбросом большой наличности в глобальную экономику. Стоит ли нам к этому готовиться? Или сможем этого избежать?
— Я думаю, что это маловероятно. Инфляция сейчас идет по всему миру, цены растут во всем мире. Это не только наша проблема, наша головная боль, это везде. Вброс наличности добавит какой-то процент, десятый, в рост инфляции. Я не думаю, что это кардинально создаст кризис. Влиять — повлияет, несомненно.
— Что происходит с семейным бизнесом? Это была одна из тем вашей беседы с президентом.
— Мы эту тему ведем, мы этой темой предметно занимаемся постоянно. Раз в год мы проводим семейный форум, форум семейного бизнеса в ЭСПО-центре, когда люди съезжаются со всей страны. Сейчас мы создали семейный совет, который начал работать, и провел первое заседание в Рязани. Это будет тоже орган постоянно действующий.
— А с точки зрения закрепления юридической формулировкой?
— У нас есть поддержка депутатов. Не всего депутатского корпуса, но есть депутаты, которые эту тему разделяют. Мы же с выставками семейного бизнеса дважды или трижды были в Госдуме, поэтому они эту тему уже чувствуют. У нас есть понимание, что надо законодательно всё это оформить, у нас есть поддержка президента. У нас нет в этом плане поддержки Министерства экономического развития. Они считают, что те инструменты, которые на сегодняшний день созданы в стране, вполне достаточны для малого, среднего, микробизнеса. И ими может пользоваться и семейный бизнес, ничем они особо не отличаются.
У нас идея семейного патента в работе. Мы стараемся ее продвинуть. Но мы не оставляем желания и работы над законопроектом о том, чтобы узаконить эту тему как у нас в законодательстве. Но после 80 лет перерыва дело идет сложно.
Куча проблем, которые есть и которые свойственны малому [и среднему бизнесу]. У нас же члены семьи не легализованы. Условно: семейная компания, десять членов семьи работают, отец и в лучшем случае мама оформляются предпринимателями, и всё. То есть все остальные за кадром. Потому что каждому сотруднику надо должностные обязанности прописать, график отпусков, то есть куча всякой бумаги макулатуры, которую надо оформлять. Естественно, никому этого не хочется.
Поэтому, конечно, нужен закон, нужна нормативная база. Кроме этого, вопрос наследства. Вот если у вас один сын или дочь, это понятно. А когда их несколько, как отношения внутри семейные строить? Для Запада сейчас достаточно серьезная проблема: наследники не хотят владеть бизнесом. Они пытаюсь или вообще из бизнеса, или в другую сферу уйти. Каждому после отхода от дел, ухода на пенсию хочется, чтобы всё сохранилось.
«Во всем не откатимся»
— Принятие этого закона позволит привлечь дополнительное число людей в предпринимательскую деятельность?
— Конечно. Во-первых, мы обелим бизнес. Если мы создаем семейный патент… Что подразумевают под патентом? Вы купили патент, и все члены семьи, вписанные в этот патент, легализованы. Вы платите в зависимости от количества людей, доходности и т.д. И у нас тогда появится информация, сколько [семейных бизнесов].
Потому что мы сегодня о семейном бизнесе ничего не знаем. Мы через торгово-промышленные палаты подсчитываем, сколько их примерно, в каком регионе. Статистики никакой нет нигде. Эта категория только для нас, для палаты и для чиновников.
— Если так глобально рассматривать, вообще все предприниматели — одна большая семья?
— Ну, если так глобально мыслить, я рад, что у нас такие продвинутые чиновники и мы так подходим к этой глобальной семье. Правда штрафуют они все по отдельности, а ходят к каждому отдельно. Нет, там есть много проблем, времени не хватит всё это перечислять, но, наверное, основные, которые я назвал, во-первых, и обелили бы. Во-вторых, привлекли бы инвестиции, сделали макро-предприятия более надежными для инвесторов.
Там же много и не надо, у нас есть Николай Иванович из Ростова, у которого есть предприятие в Чехии, у него одна дочь одно направление в бизнесе ведет, другая другое. Они создали бизнес настоящий, у них и нанятые рабочие есть, владельцы семейные, они уже не малое и не микропредприятие. Я спросил: «А почему именно в Чехии?» Он говорит, что и патриот, и деньги вкладывает, но построить у нас предприятие и по времени, и по деньгам — в 10 раз затратнее. А там за два щелчка получил и разрешение, и всё, что надо.
Пандемия же показала, что многие процессы можно дебюрократизировать. Конечно, дебюрократизация — это еще вопрос ухода от коррупции.
— Не получится ли так, что мы переживем пандемию, и многие процессы вернутся?
— Я думаю, что все не вернутся, я по нашей системе торгово-промышленных палат сужу. Мы работали над электронной палатой, не подозревая ни о какой эпидемии, просто в силу масштабов нашей страны и необходимости коммуникаций. Мы общались по ВКС каждый день, может быть, чуть пореже. В онлайн-формате и нашим комитетом заседали до пандемии, в электронном виде уже многое научились получать и оформлять.
Конечно, сейчас мы этим пользуемся, даже если пандемия пройдет, я уверен, что мы от них не отойдем. Откат возможен, но в полном объеме 100% нет, уже не изменить.
— Если говорить даже не про сами технологии, а про подход к решению проблем того же малого и среднего бизнеса.
— Я уже высказывал свое пожелание в адрес правительства — нам бы хотелось, чтобы и правительство, и Госдума работали в таком же режиме, как это было в пандемию. Работали бы так же быстро, четко, однозначно, без всяких бесконечных дискуссий, обсуждений. В чем-то могут сказать, ну ребята, это на время пандемии мы вводили, надо нам вернуться к более жестким подходам, но во всем не откатимся.
— Учитывая реалии пандемии, что можно сказать об участии иностранных гостей в этом форуме?
— В силу пандемии, к сожалению, живьем не все страны представлены, но по нашей сессии, которую мы проводили с утра, был бизнес-диалог Россия- АСЕАН, вы знаете, в АСЕАН представлены 10 стран, были практически 10 стран. Вьетнамец был живьем, кто-то еще был живьем, остальные все по телемосту, на очень серьезном уровне. Президент палаты был из Индонезии, министр из Вьетнама, кроме того, вьетнамец-предприниматель, который живьем сидел у нас, в президиуме выступал. Поэтому я могу сказать, что физически тут могут быть не все, но с точки зрения возможности по ВКС послушать наших коллег, что у них получается, что не получается, по той сессии я могу сказать, что однозначно все.
Здесь я встретил руководителя американской палаты в России, он здесь находится, Родзянко. Поэтому здесь все — и американцы, и итальянцы. У нас сессия сейчас идет или уже закончена с итальянцами, сотрудничество с Италией. Я думаю, что самого присутствия как такового, его не меньше, чем в предыдущие форумы. И европейские страны, наши китайские друзья, с точки зрения физического присутствия проблемы есть. Еще не со всеми решен вопрос взаимного признания прививок, ни наш туда бизнес поехать не может, ни они не могут к нам приехать.
Но в целом я очень позитивно оцениваю, я приятно удивлен, что все-таки присутствует, хоть и дистанционно, но не в меньшей степени, чем на предыдущих форумах.
— Что наших зарубежных партнеров интересует в большей степени?
— Живой пример — вьетнамец рассказывал, что они приобрели земли, хотели строить, но у них возникли проблемы. Здесь, на Дальнем Востоке с мэром. В целом они разными вещами интересуются. Китайцы, например, радиоэлектроникой, связью, коммуникацией, есть коллеги, например Вьетнам, они не только здесь, но и в Центральной России, интересуются сельским хозяйством.
Они вкладываются в агробизнес. Где-то в Московской области строят огромную агроферму по производству молока, интересуются аквакультурой. Ну вы знаете, что они у себя занимаются этим если не десятилетиями, то уже столетиями, поэтому они здесь со своими компетенциями готовы работать и работают.
Вот недавно я был специально в одном заведении на Волге и спросил, есть ли у них устрицы дальневосточные? Сказали, что есть. То, что у нас уже появились дальневосточные продукты — и гребешки, и устрицы, — это факт. Это уже отдача от того, что происходит. Многие из этих стран, Индонезия, например, имеют опыт большой в этих аквакультурах, они этим интересуются. Есть, конечно, и те, кто промышленностью занимается, но вообще большой интерес к агропромышленному комплексу.
